Пара капель про осень.
читать дальшеЭлли почти прощается с Осенью. Осень одела её в теплые цветные безразмерные тряпки, сделала хрупкой и жалкой, но она чует эту невысказанную насмешку повисшую в воздухе, дребезжащем от хрустальных шагов наступающей Зимы, чувствует её и в мыслях Элли, и хочет - о как она хочет! - выскрести её из черепной коробки наивной безалаберной девки.
Она хватает её когтями за волосы - сено - сплошное прошлогоднее сено - накручивает их на кулак, рвет, как нити паутины сентябрьским утром, и шипит в самое ухо, пронзительно, с глухой безысходной ненавистью:
- Думаешь, она будет милосерднее? Да она подвесит тебя за ребра на обледеневшие крючья, дура!
Элли не дышит, у неё внизу живота туго сплелись жаркие скользкие змеи и только кадык чуть дергается, когда она сглатывает. Она не признаётся вслух, но они обе знают - что лимонные ночи с пляшущими черными тенями на стене вплелись им в души, раскрылись бутонами чуть розового запоздалого шиповника. Осень прижимается губами, к её щеке, и Элли кажется, что губы у той - кладбищенская гранитная крошка, холодная, как белая крупа с небес. Чужие горькие слезы - самые длинные из проливных дождей - капают на её грудь и Осень поёт древнюю колыбельную надломленным голосом. Но Элли, бессильно обнимая острые плечи, отчего-то знает, что так поют лишь погребальные песни.